Перечисление всех титулов Ирины Крутиковой заняло бы целую страницу, но в народе ее называют просто – Королева Меха России. И пусть официально такого титула не существует, главное то, что он коротко и емко описывает ту роль, которую играет дизайнер в модной индустрии нашей страны. В октябре прошлого года Ирина Владимировна отметила 80‑летний юбилей, но почивать на лаврах она явно не намерена.

– Ирина Владимировна, а Вы сами ощущаете себя Королевой Меха?

– Вовсе нет. Конечно, когда называют королевой, это приятно звучит. Но я себя ей никогда не ощущала, не ощущаю и, более того, даже не знаю, что это такое.

– Уже много лет Вы славитесь своей уникальной разработкой – двусторонними изделиями, которые можно вывернуть с меховой стороны на кожаную. А какие новые конструкции и технологии занимают Вас сейчас?

– В основе любого направления моды лежат технологии. А в меховой промышленности они играют бóльшую роль, чем где бы то ни было. Связано это с дороговизной сырья. Если текстильное изделие всегда можно подогнать, обрезать, перекроить, то в случае с меховым изделием это исключено. Здесь нет права на ошибку. В меховой промышленности не должно быть никаких отходов. А если они появляются, то надо заранее спланировать, как их использовать. Даже самый маленький кусочек не должен пропасть зря. Потому что это дорого. Может быть, именно это меня и привлекает в мехе – я люблю лабиринты, из которых сложно найти выход.
Что касается двусторонних изделий, то я этим занимаюсь уже очень давно. Причем я не соединяю кожу с мехом слоями, а выделываю шкурку таким образом, чтобы с одной стороны была выделанная кожа, а с другой – мех. Если зимой наступает влажная погода и моросит дождь, пальто всегда можно вывернуть на непромокаемую сторону.

А если говорить о моих последних разработках, то это покрытие меха золотом. Это признали изобретением. Создавала я это не одна, а вместе с Центром Келдыша, который занимается нанотехнологиями. Вы знаете, я вообще очень люблю физиков. У меня и муж был из этой области, и все мои друзья – физики, академики. И вот они помогли воплотить мою идею о покрытии меха настоящим золотом. Что интересно, произошло это как раз в тот год, когда все заговорили о нанотехнологиях.
Сначала это было просто изюминкой коллекции. Но впоследствии я поняла, что это гораздо более глобальное изобретение, потому что покрытие золотом в корне отличается от стандартного метода крашения меха. Это ведь и не покрытие, по сути, а процесс, который происходит на молекулярном уровне. И в зависимости от того, сколько времени он длится, меняется цвет – от коричневого до ярко-золотого.
Обычное крашение меха – невероятно сложный и долгий процесс. Он длится около трех недель. Используется колоссальное количество воды, красителей, а следовательно, появляется большое количество отходов. Приходится специально строить очистные сооружения, которые зачастую стоят дороже, чем сама фабрика. Кроме того, побочный эффект такого крашения – усадка шкурок. Покрытие же меха золотом или другим металлом занимает всего несколько часов. Оно не требует воды, гораздо более экономное и экологичное.

– Вы ведь не с самого начала стали заниматься мехом. Ваш путь начинался с текстиля. В какой момент Вы переключились на мех?

– Действительно, после окончания института в Берлине я попала в отдел моделирования ВИАЛЕГПРОМ. Там я работала с шелковыми и шерстяными тканями, тесемками и мехом. Я давала экспертное заключение перед художественным советом, в который входили люди из министерств, научно-исследовательских институтов и директора фабрик. Это была серьезная работа – я давала оценку тому, что создавала наша промышленность. Нужно было выезжать на фабрики и очень хорошо знать все технологии производства. Ведь если ты не будешь знать какой-то из терминов, с тобой на предприятии просто никто разговаривать не станет. Нужно было говорить с производственниками на одном языке – только тогда тебя начинали уважать. В этом плане все было достаточно жестко. И постепенно меня все чаще стали приглашать для работы то на одну меховую фабрику, то на другую. Я выезжала на 2–3 недели на производство, мне ничего за это не платили, но я получала огромное удовольствие от работы с мехом.

– Ассортимент одной фабрики в то время насчитывал до 60 наименований меха. Сейчас такого уже нет.

– Конечно, ситуация очень сильно изменилась, и не в лучшую сторону. Сейчас есть возможность поехать на любую ярмарку или аукцион в Европу и купить там все что надо. С другой стороны, во времена Советского Союза (а я работала практически на всех фабриках СССР) одна только фабрика перерабатывала 6 миллионов шкурок белки в год! Мы в то время (1968–1970 год) были монополистами по белкам. Никто не мог так выделывать мех, как фабрика «Белка» Кировской области. Это старейшее предприятие существовало с 1893 года. Такие огромные ресурсы тогда давали мне полную свободу действий, я могла творить, что захочу.

– Происходит изменение климата, вырубка леса. Такие масштабы, как прежде, уже сложно себе представить. Какой выход из ситуации вы видите?

– Что касается белки, то, к сожалению, это уже необратимый процесс. Белка – это промысловое животное, ее можно только отстреливать. Раньше у нас было очень много белки, она очень ценилась, и по качеству самого меха у нас не было конкурентов, канадская и американская белка не шли ни в какое сравнение. Было много видов: обская белка, среднерусская, якутская, дальневосточная, енисейская и другие. И они никогда не перемешивались, оставаясь только в своем регионе. И каждая имела свой собственный идеальный цвет. А сейчас, в связи с запретом отстрела, енисейской белки стало очень много, а места обитания и пропитания ей не хватает. Животные стали болеть, мигрировать, смешиваться и потеряли прежнюю красоту.

– Вы большой специалист в области натурального меха. Как относитесь к современной популярности экомеха и к кампаниям против использования меха животных?

– Я иногда работаю с искусственным мехом. И должна вам сказать, кампании против использования натурального меха начали возникать не вчера, а очень давно. И не случайно. Ведь мех сам по себе – товар уникальный и совершенно эксклюзивный, и его в принципе не должно быть много. Мы не будем брать в расчет нашу страну – у нас тут бывают такие морозы, что никакой искусственный мех не спасет. Но на рынке появился селекционный мех, его стало много. Раньше мех был только промысловый, у охотников было строгое ограничение по отстрелу, определенные квоты, ученые следили за сохранением популяции. Никакого уничтожения не происходило. И это было в интересах самих скорняков, потому что мех – это их хлеб.
Да, действительно, нужно сохранять природу. Но никто не задумывается при этом, что производство искусственного меха крайне вредное! Это сплошная химия, колоссальные выбросы отходов. Я не против самого искусственного меха, я против процесса его производства. Ну и повторить природу невозможно.

Беседовал Степан Максимов

Фото предоставлены дизайнером